scp-1471 игрушк

SCP 001:O5

http://scpfoundation.ru/scp-001-o5

SCP-001 - это история O5.

Добрый вечер, доктор.

Нет-нет, не вставайте. И да, я именно тот, о ком вы подумали, и давайте не будем об этом. Вы знаете только мой номер, я же знаю о вас столько, что легко могу создать вашего двойника, и даже родная мать вас не различит. Нет, это не угроза, просто факт.

Но перейдём к делу. Похоже, вы наткнулись на нечто выше вашего уровня допуска. Хотя «наткнулись» - это не совсем точное слово. «Раскопали»? Возможно. И вы уже почти перешли ту границу, за которой вас ждёт только несколько пулевых ранений. Это было бы весьма печально, так как вы более чем хороший исследователь. Потому вы и вышли на то, что очень мало людей в Фонде может… объяснить.

Да, нам доложили, что вы начали искать информацию о SCP-001. Каждый исследователь, проработавший здесь достаточное время, начинает это делать. Но большинству хватает ангела с огненным мечом, ведь он довольно глубоко запрятан. Однако вы начали изучать Фабрику, и в этот момент я понял, что вы не остановитесь. Поэтому я расскажу всё сам.

Фабрика - это SCP-001.

Но она никогда не будет описана. Это был выбор, который я сделал ещё в самом начале, при создании Фонда, и я никогда от него не откажусь. Вы, исследователи, слишком любопытны. Я даже не знаю, чего боюсь больше – того, что мы никогда не поймём Фабрику или того, что когда-нибудь нам это удастся. Но вы, несомненно, хотите знать больше.

Фабрика была построена в 1835 году. Тогда она была известна как Фабрика Андерсона. Названа так в честь своего основателя, Джеймса Андерсона, богатого промышленника. Она была построена… ну, скажем, где-то в Америке и являлась крупнейшей из всех когда-либо созданных фабрик. Более мили в самых крупных участках, везде не менее трёх этажей, специальная семиэтажная башня возле входных ворот, в которой жил Андерсон. Она создавалась как совершенная фабрика, рассчитанная на всё, включая проживание рабочих. Люди могли рождаться, работать, жить и умирать, ни разу не покинув пределов Фабрики. И они работали. Работали над всем, что только возможно в этом мире. От развода скота до текстильной промышленности.

Сегодня достоверно неизвестно, являлся ли Джеймс Андерсон сатанистом. Похоже, он был приверженцем какого-то языческого верования. Что точно известно, так это то, что он ОЧЕНЬ точно выбирал место при строительстве Фабрики и размещении машин внутри. Выжившие утверждали, что на полу были начертаны магические символы, видимые только при окроплении их кровью… Но выжившие тогда много чего утверждали. С уверенностью можно утверждать лишь то, что Андерсон заработал своё состояние потом и кровью, а иногда и частями тел других - людей низшего класса. Судя по его дневникам, он считал, что его рабочие - меньше, чем люди, и живут они на Земле только для исполнения его воли.

Конечно, в то время никто не знал о его наклонностях, поэтому люди сотнями шли на Фабрику. Место, где можно одновременно жить и работать? Разумеется, люди хотели этого! Они не думали о жёстком рабочем графике, условиях труда, жестоких охранниках и всём остальном. Служащих Фабрики заставляли работать по 16 часов в сутки. Работа прекращалась только в воскресенье, в период между восходом и закатом солнца. Служащим не давали персональных комнат, вместо этого они жили по 9 человек и спали по очереди. Медицинского обслуживания не было. Если кто-то получал травму, он должен был продолжать работать. Людей с серьёзными ранениями уносила служба безопасности, и больше о них никто не слышал.

В течение сорока лет Фабрика Андерсона производила все виды товаров. Мясо, одежду, оружие. Неважно, что в бифштексе могла быть человечина. Не имеет значения, что оружие ковалось в крови. Никто не обращал внимания, что ткань была окрашена… ну, вы уловили суть. Конечно, какие-то слухи ходили, однако качество продуктов было отменным, и поводов волноваться не было. Пока кое-кто не сбежал.

Я никогда не видел ту девушку, которая сумела сбежать, но ей удалось встретиться с президентом Грантом, и в 1875 году он нанял меня. В это время я был… ну, это не важно. Допустим, военным. В каком-то роде. И все мои люди тоже. 150 отличных мужчин и немного женщин, которым часто поручали работу, про которую общественность не должна была знать. Мы вычищали то, что осталось от Конфедерации, и кое-чего похуже, что мы нашли на далёком Юге. Поэтому сначала мы кое-что разузнали о Фабрике, и нам это не понравилось. А потом, вооружённые до зубов, мы отправились туда.

Я мало что помню о той ночи. Столько всего перемешалось в моей голове. Иногда в моей памяти всплывают картины. Люди, прикованные к конвейеру, живущие рядом с мертвецами. И, чёрт возьми, трудно было отличить одних от других. Дети, работающие под машинами. Большая часть их плоти была содрана до костей гигантскими колёсами и шестерёнками. И другие вещи…

Нет, со мной всё в порядке. Я просто долго не вспоминал этого. Служба безопасности не оказалась серьёзной проблемой. Но потом появились творения Андерсона. Он брал искалеченных рабочих и, скажем так, «экспериментировал». В некоторых людей - если, конечно, можно назвать их людьми - было вшито оружие, других соединяли с животными. Это были ужасные чудовища из худших кошмаров человечества. Эти существа продолжали прибывать, волна за волной. Я потерял много хороших людей той ночью. А потом мы нашли плодильни Андерсона. Восьмилетние девочки, прикованные к стенам и существующие только для…

Извините. Даже теперь, более столетия спустя, мои глаза застилает кровавая пелена, когда я вспоминаю об этом. Как только мы нашли Андерсона, спрятавшегося в своём кабинете, мы вывесили его из окна башни на его собственных внутренностях. Умирая, он смеялся, говоря, что это всё не имеет значения, что Фабрика будет жить. Он продолжал смеяться и день спустя, и мы, наконец, сняли его, утопили, четвертовали, а потом сожгли останки. Всё это время он выкрикивал проклятия, такие, что при мысли о них мне становится не по себе.

Целую неделю мы вычищали это место, освобождали рабочих, обезвреживали вещи, которые нашли в подвалах и множестве закутков Фабрики. Мы выбрали предметы, которые могли быть полезны, сложили их в доме возле ворот, пытаясь осознать всё, что произошло. 150 человек в тот день вошли в глубины ада и только 93 вернулись оттуда. К концу недели нас осталось 71.

Но бог мой, что за вещи мы там нашли. Вы проработали на Фонд некоторое время, так что вряд ли бы удивились. Мы нашли игрушечное оружие, которое стреляло настоящими пулями. Йо-йо, сдирающие кожу с тех, кто их касался. Молотки, которые могли бить только по человеческой плоти. Стаю лошадиных скелетов, которые бегали быстрее всего, что мы видели. Плащи, казалось сотканные из самой ночи и позволяющие проходить в теневое измерение. Но я отвлёкся. Мы нашли инструменты, одинаково чудесные и ужасные. И мы столкнулись с выбором.

Я собрал своих приближённых, назовём их офицерами, и вместе мы попытались решить, что нам делать дальше. У каждого было своё мнение. Капеллан - он был слегка чокнутым - думал, что все эти вещи ниспосланы ему богом, что это святые реликвии, которым нужно поклоняться. Маршалл и его мелкий прихлебатель Докинс считали, что удача улыбнулась нам, и что нужно продать все предметы тому, кто предложит побольше. Иньюн, которого мы все звали Басом из-за его глубокого голоса, назвал предметы мерзостью и объявил, что мы должны найти и уничтожить всё, что сможем. А Смит считал, что нужно отдать всё президенту. Мы спорили часами, днями, пытаясь хоть что-то решить. Лично я считал, что мы сидим на золотой жиле. Но также мы могли использовать эти предметы, эти объекты, чтобы найти некоторых неприятных существ, которых мы загнали далеко на Юг, других монстров, с которыми необходимо разделаться. Мы могли использовать Фабрику во благо, как место, чтобы хранить все эти предметы, найти способ заставить их работать на пользу человечества или, по крайней мере, защитить человечество от контакта с ними.

Я уверен, вы догадались, что произошло дальше. Капеллан скрылся в ночи вместе со своими приверженцами, прихватив кое-что с собой. Маршалла мы выгнали сами, когда обнаружили его… подрывающим свой авторитет. Он обещал отомстить, а этот маленький говнюк Докинс увёл остаток их отряда с некоторыми особо интересными предметами. Бас и его люди попытались сжечь в огне все предметы, а когда это не сработало, просто ушли. Ушёл и Смит, чтобы доложить обо всём президенту. Но мне удалось заставить его пообещать, чтобы он рассказал Гранту, что Фабрика уничтожена. У меня были грандиозные планы на это место.

Конечно, тяжеловато воплощать грандиозные планы только с дюжиной людей. Но это было только начало.

И это сработало. У нас были эти удивительные игрушки, а найти людей оказалось очень простой задачей. В то время пойти на поводу у жадности было так же просто, как покинуть город. Мы знали, чего хотели, мы знали, кем могли стать.

Левенталь очень помог нам. Простое изобретение здесь, немного удачных инвестиций там - и всё заработало. Уайт и Джонс тоже помогли, но… по-другому. Из-за особенностей нашей работы у нас накопилось довольно много интересной информации. И очень могущественные люди не горели желанием увидеть её в широком доступе. А наше новое положение очень помогало хранить секреты. Шантаж. Звучит мерзко, но работает. Брайт, Арджент и Люминеукс начали каталогизацию предметов. Лайт и жена Брайта, медсестра, взяли на себя медицинскую помощь. Ха. Нет, я просто вспомнил Лайт. У неё был пунктик на гигиене. Чудесная женщина. Цзов, Флейшер и Карнофф обучали солдат. Тесла и Тамлин исследовали то, как можно лучшим образом использовать предметы, при этом не раскрывая их существования.

Мы были великолепны. Город, который мы построили вокруг Фабрики и который мы начали называть Зоной Альфа, был на полном самообеспечении. Агенты, исследователи, специалисты в самых разных областях. Мы расширялись.

…

Простите, я уже стар. Знаю, по моему виду этого не скажешь, но тело обманывает. Разум… не всегда всё точно помнит. И иногда я путаюсь в воспоминаниях. Всё расплывается. Но одно я помню точно: мы использовали Фабрику. В ней всегда находились комнаты с предметами. Да, тогда мы так это называли – «предметы». Никаких мер содержания и уровней допуска, нет. Мы думали, что подчинили Фабрику. И это одна из причин, по которой я всё ещё работаю. Если я что-то и могу здесь делать, так это напоминать людям, что мы НИКОГДА не подчиним себе эти предметы. Мы можем содержать их, да, но вспомните Авеля. Приручить их? Никогда.

Примерно через десять лет мы уже были прекрасно организованы. Нас, 13 основателей, называли только по номерам, не по именам. Мы знали, как всё устроено. Ну, подумаешь, один или два предмета исчезнут внутри Фабрики, и что? Несчастный случай с классом D? Да ерунда. Что? Да, уже тогда мы использовали класс D. Disposables, «расходники». Да, именно это и означает «D». Всегда нужен был кто-то, на ком можно испытать предметы. Тесла и Тамлин не сильно заморачивались по этому поводу. Да, иногда мы теряли людей, которые всё равно были бесполезны. Адам, то есть доктор Брайт, говорил, что это Фабрика берёт свою плату. Ничто не даётся задаром.

В 1911 всё пошло наперекосяк. Появились сиды. Целая раса существ, живущих среди нас. Они могли выглядеть так же, как вы или я. Единственное существенное отличие – непереносимость железа. Да, именно поэтому мы и назвали их сидами. Нет, вы не могли о них слышать. Почему? Потому что в один прекрасный день Фонд вырезал целую расу. Под корень. И именно я сделал это.

Сначала мы просто иногда охотились на них. Сталкивались пару раз с ними и выходили победителями. И поэтому, когда кое-кто королевских кровей попросил нас о помощи, мы с радостью взялись за это. Хорошо иметь людей в должниках, нам всегда это нравилось. Мы послали отряд, чтобы разобраться с обычной группой сидов-охотников, по крайней, мы так считали. Когда сиды напали на Фабрику, головы наших людей висели на сёдлах их ездовых животных.

Это было ужасно.

Всего три слова, но они так много значат. Я никогда… Простите, дайте мне секунду. Эту часть я ещё никому не рассказывал. Можете считать, что вам повезло. А, и если вы расскажете это ещё хоть кому-то, я убью не только вас, но и всех, кто носит в себе вашу ДНК. Процедура 110-Монтаук покажется вам прогулкой в парке.

Мы проиграли. Эти твари пришли и уничтожили нас. Прошлись по всем участкам, убивая наших людей, не обращая внимания на наше оружие. Я видел, как погибали мои друзья, один за другим, пытаясь удержать Фабрику. А я? Я, их лидер, их друг, почти отец для них? Крёстный отец четверых детей Брайта. Соратник, иногда любовник и всегда исповедник. Я сбежал. Я бежал как перепуганный школьник, пытаясь спрятаться в глубинах Фабрики. За мной постоянно следовали эти существа, всегда только на шаг позади меня. Я мог слышать их за своей спиной, ощущал их дыхание на шее и…

Я вышел к двери, которую никогда раньше не видел. Она была сделана из бронзы и покрыта арабской вязью или чем-то похожим. Никогда не был силён в языках, особенно в том дерьме, что так любят мусульмане. Но тогда меня это не волновало. За мной гнались, и я открыл дверь и нырнул в проём. Внутри всё было… иначе. На меня нашло чувство спокойствия, как будто здесь ничто не могло навредить мне. Свет был тёмно-красным, но видно всё было хорошо. В моих ушах бешено стучала кровь. А передо мной находилось то, что осталось от Андерсона. Оно говорило со мной, но будь я проклят, если смогу точно передать всё сказанное. Оно предложило мне надежду. Оно рассказало мне… рассказало, что каждый предмет, который мы использовали, неважно как, кормил Фабрику. Помогал ей расти. Но если сиды захватят Фабрику, они уничтожат её, чего мы не могли допустить. И оно предложило мне сделку. Оно убирает это событие. Делает так, как будто его никогда не было. Взамен же я отдаю… нас.

Я не хотел этого. Я знал, что это плохая идея. Но потом я снова увидел их, мою семью, моих друзей. Мёртвыми. Убитыми теми ублюдками. И я согласился. То, что когда-то было Андерсоном, улыбнулось. И через мгновение я оказался на крепостном валу, наблюдая, как орда сидов окружает холм. Мой Фонд снова был жив. В моих руках было оружие. Я не буду забивать вам голову подробностями, но мы уничтожили сидов. А потом, с этим новым оружием, продолжили убивать их везде, где они жили, везде, где они плодились. Один из O5 не согласился с таким решением. Он считал, что мы должны сохранить парочку на тот случай, если они когда-нибудь нам понадобятся. Я отверг это предложение.

Мы ушли из Фабрики. Закрыли её. Вынесли наши предметы оттуда. Заменили термин «предмет» на «объект, требующий особых условий содержания» и сконцентрировались только на их содержании, а не на… чём-нибудь ещё. Все были удивлены, но вскоре поняли, что у меня были веские причины на это. Я запер Фабрику. Закрыл наглухо. Похоронил под тонной щебня, сказав всем, что она слишком опасна. Я думал… думал, что всё закончилось. Пока не нашёл на своём столе предмет. Одну из тех игрушечных пушек, которые стреляли настоящими пулями. С логотипом Фабрики на ней.

Иногда я посылаю туда людей, чтобы узнать, что там происходит. Во время последней разведки там было пусто. Но мы продолжаем находить предметы Фабрики повсюду. Я не могу ничего сделать, но думаю о том, сколько мы ещё не нашли. Люди используют эти предметы и скрывают их существование. Я продолжаю вспоминать мертвеца, рассказавшего мне о том, что каждый предмет питает Фабрику, даёт ей энергию. Я никогда не размышлял о том, зачем нужна эта энергия. Не думаю, что хочу это знать.

Что мы должны отдавать ей? В основном, расходников. Никогда не задумывались, КУДА именно деваются все эти тела? Есть такое место. Трупы оставляют там, а потом они исчезают. Все считают меня гением за то, что я обнаружил это. Иногда… иногда мне приходится скармливать Фабрике кое-что другое. Агентов. Исследователей. Они никогда не знают, что оно приближается. Оно просто выходит и забирает их.

Но, в конце концов, мы делаем много хорошего. Независимо от того, чего хочет Фабрика, от того, ЧЕМ она является… Мы делаем хорошие вещи. Я должен верить в это.

Теперь вы всё знаете. Счастливы? Не думаю. Почему я рассказал вам это? Я старею, Эверетт. Если я умру, кто-то должен продолжать кормить её. Возможно, вы будете другим. Возможно, вы найдёте способ ей противостоять.

Но я сомневаюсь в этом.

День зарплаты

scpfoundation.ru/payday

Ещё один тихий денёк в этом тихом городе.

На востоке города стоял банк. Это был не крупный банк, не маленький банк, а просто банк. Район был небольшой и, что самое главное, его жители не задавали много вопросов. Например, почему сюда часто приходили люди и обналичивали средства в банке, хотя ни один из них не жил в этом городе. Впрочем, работали они в фирме «Свежая Косметика из Плаценты». О психах, работавших в компании с таким названием, лучше лишний раз не думать.

Прямо перед банком остановились две машины. Старый, облезлый красный фургончик "Фольксваген" и почти того же возраста синий "Форд Мустанг". Ни у одного из них не было особых отличий, к чему, собственно, и стремились их владельцы. Если бы кто-то нашёл время проверить их номерные знаки, то выяснилось бы, что они зарегистрированы за полстраны отсюда, а людей с такими именами никогда не существовало. Двери авто открылись, и из них вышли пятеро человек. И если не их одежда, то их оружие красноречиво говорило о том, кто они есть. Девятимиллиметровые пистолеты и помповые дробовики, и у одного из них точно было что-то автоматическое. На их вкус этот банк был несколько мал, но они не брезговали воспользоваться лёгкими деньгами. Подняв оружие, они распахнули двери банка.

- Всем на пол, живо!

Большинство людей сделали так, как им сказали, - мужчины, женщины и даже пара охранников. Но одна группа людей, столпившихся у окошка кассира, выбивалась из общей массы. Остальные горожане знали их просто как сотрудников «Свежей Косметики из Плаценты». Пёстрая толпа, конечно, ни разу не походила на производителей косметики - все они выглядели немного усталыми, или рассеянными, или спешащими. Один из них, в лабораторном халате, с секунду смотрел на грабителей банка, прежде чем заговорил.

- Ты что, блять, издеваешься? В день зарплаты?

На полсекунды в банке повисла тишина, то ли неловкая, то ли напряжённая. Люди с оружием отреагировали первыми.

- Вы чё, оглохли? Тупые? Легли!

Люди в халатах продолжали стоять, переглядываясь, а потом одна их них – невысокая плотная женщина с длинными тёмными волосами, убранными в хвост, - громко фыркнула и закрыла рот рукой в отчаянной попытке задушить смех. Люди в лыжных масках нахмурились и сузили глаза, в то время как другой человек в лабораторном халате тяжело вздохнул, прикрыв лицо ладонью.

- Райтс, прекрати.

- Я пытаюсь.

- Господа, это в высшей степени нелепо. – Большой чернокожий мужчина, покрытый татуировками, выглядел довольно неуместно, особенно с золотой цацкой на шее. – Вы на самом деле решили ограбить это заведение подобным образом? Я имею в виду…

- Завали ебало, или я тебя пристрелю.

- Ну, подобный тон совершенно неуместен, и более того, бесполе…

Бах!

Большой чёрный мужчина уставился на дыру в животе и безропотно вздохнул.

– А ведь я только что получил такое тело и в такой хорошей форме. – Он закатил глаза и упал замертво, его крупное ожерелье скользнуло на пол.

- Чёрт возьми, - пробормотала Райтс, но продолжала хихикать.

Высокий бритоголовый мужчина вышел вперёд из кучки людей и, оставаясь удивительно спокойным в такой ситуации, обратился к одному из мужчин странным глухим голосом:

- Сэр, я прошу вас немедленно покинуть помещение. Ваши действия могут неосмысленно затянуть наше возвращение к своим обязанностям, а нас, вдобавок, обременяет задержка, возникшая из-за нейтрализации вами доктора Брайта.

От группы грабителей отделился человек с гладкими сальными волосами и небольшой бородкой. Он направил в лицо лысому человеку дробовик.

- Ты серьёзно? Ты пытаешься нас отговорить, потому что, видите ли, вы опаздываете? - Он засмеялся и ткнул в лысого стволом. – Вы не въезжаете, что ли? Покойника не видели? Мы тут НЕ ХУЙНЁЙ СТРАДАЕМ! – Он выстрелил в потолок, в результате чего большая часть посетителей банка вздрогнули, а кое-кто и упал на пол. Взгляд лысого оставался совершенно невозмутимым.

- Ваши попытки запугивания адресованы не тем людям. Даже не учитывая моё уникальное ментальное состояние, дробовик – не совсем правильный инструмент для того, чтобы заставить меня и моих коллег выполнять ваши требования. Огнестрельное оружие и угроза расстрела в наших оценках опасных ситуаций низки настолько, что некоторые сотрудники используют их как форму приветствия. – При этих словах двое - один в бейсбольной кепке, а другой с крючковатым носом и улыбкой до ушей, - захихикали. - Вашей способности вызывать чувство страха недостаточно для того, чтобы мы немедленно вам подчинились. В любом случае, ваши нынешние действия к желаемому результату не приведут.

Человек с длинными волосами и дробовиком растерянно склонил голову.

– Что за… чёрт, вы вообще кто?

- Иисус, Аллах, Будда, Гирс… Меньше слов. Кажется, ты совершенно запутал бедного воришку! – бросила женщина.

Один из боевиков – самый невысокий в шайке – подцепил с пола ожерелье и втихую надел на себя. Эй, грабить так грабить, в конце концов. Он даже не заметил, как его разум был замещён чьим-то чужим. И незаметно направил пистолет немного в сторону, подмигнув остальным и подняв большой палец.

- Вы чё, думаете, это игрушки? – продолжал длинноволосый мужчина. Грабитель-коротышка всё так же медленно переориентировал свою цель. И если вначале он целился в женщину, то теперь дуло уставилось на бритоголового. – Чё, думаете, с вами тут шутки шутят? – Пистолет невысокого человека передвинулся чуть в сторону мужчины в бейсбольной кепке. – Это чё, думаете, пугач? – Последний крошечный сдвиг – и теперь дуло было направлено в спину длинноволосому бандиту. В тот же момент длинноволосый направил дробовик на всё ещё хихикающую Райтс.

Добрый вечер, доктор.

Нет-нет, не вставайте. И да, я именно тот, о ком вы подумали, и давайте не будем об этом. Вы знаете только мой номер, я же знаю о вас столько, что легко могу создать вашего двойника, и даже родная мать вас не различит. Нет, это не угроза, просто факт.

Но перейдём к делу. Похоже, вы наткнулись на нечто выше вашего уровня допуска. Хотя «наткнулись» - это не совсем точное слово. «Раскопали»? Возможно. И вы уже почти перешли ту границу, за которой вас ждёт только несколько пулевых ранений. Это было бы весьма печально, так как вы более чем хороший исследователь. Потому вы и вышли на то, что очень мало людей в Фонде может… объяснить.

Да, нам доложили, что вы начали искать информацию о SCP-001. Каждый исследователь, проработавший здесь достаточное время, начинает это делать. Но большинству хватает ангела с огненным мечом, ведь он довольно глубоко запрятан. Однако вы начали изучать Фабрику, и в этот момент я понял, что вы не остановитесь. Поэтому я расскажу всё сам.

Фабрика - это SCP-001.

Но она никогда не будет описана. Это был выбор, который я сделал ещё в самом начале, при создании Фонда, и я никогда от него не откажусь. Вы, исследователи, слишком любопытны. Я даже не знаю, чего боюсь больше – того, что мы никогда не поймём Фабрику или того, что когда-нибудь нам это удастся. Но вы, несомненно, хотите знать больше.

Фабрика была построена в 1835 году. Тогда она была известна как Фабрика Андерсона. Названа так в честь своего основателя, Джеймса Андерсона, богатого промышленника. Она была построена… ну, скажем, где-то в Америке и являлась крупнейшей из всех когда-либо созданных фабрик. Более мили в самых крупных участках, везде не менее трёх этажей, специальная семиэтажная башня возле входных ворот, в которой жил Андерсон. Она создавалась как совершенная фабрика, рассчитанная на всё, включая проживание рабочих. Люди могли рождаться, работать, жить и умирать, ни разу не покинув пределов Фабрики. И они работали. Работали над всем, что только возможно в этом мире. От развода скота до текстильной промышленности.

Сегодня достоверно неизвестно, являлся ли Джеймс Андерсон сатанистом. Похоже, он был приверженцем какого-то языческого верования. Что точно известно, так это то, что он ОЧЕНЬ точно выбирал место при строительстве Фабрики и размещении машин внутри. Выжившие утверждали, что на полу были начертаны магические символы, видимые только при окроплении их кровью… Но выжившие тогда много чего утверждали. С уверенностью можно утверждать лишь то, что Андерсон заработал своё состояние потом и кровью, а иногда и частями тел других - людей низшего класса. Судя по его дневникам, он считал, что его рабочие - меньше, чем люди, и живут они на Земле только для исполнения его воли.

Конечно, в то время никто не знал о его наклонностях, поэтому люди сотнями шли на Фабрику. Место, где можно одновременно жить и работать? Разумеется, люди хотели этого! Они не думали о жёстком рабочем графике, условиях труда, жестоких охранниках и всём остальном. Служащих Фабрики заставляли работать по 16 часов в сутки. Работа прекращалась только в воскресенье, в период между восходом и закатом солнца. Служащим не давали персональных комнат, вместо этого они жили по 9 человек и спали по очереди. Медицинского обслуживания не было. Если кто-то получал травму, он должен был продолжать работать. Людей с серьёзными ранениями уносила служба безопасности, и больше о них никто не слышал.

В течение сорока лет Фабрика Андерсона производила все виды товаров. Мясо, одежду, оружие. Неважно, что в бифштексе могла быть человечина. Не имеет значения, что оружие ковалось в крови. Никто не обращал внимания, что ткань была окрашена… ну, вы уловили суть. Конечно, какие-то слухи ходили, однако качество продуктов было отменным, и поводов волноваться не было. Пока кое-кто не сбежал.

Я никогда не видел ту девушку, которая сумела сбежать, но ей удалось встретиться с президентом Грантом, и в 1875 году он нанял меня. В это время я был… ну, это не важно. Допустим, военным. В каком-то роде. И все мои люди тоже. 150 отличных мужчин и немного женщин, которым часто поручали работу, про которую общественность не должна была знать. Мы вычищали то, что осталось от Конфедерации, и кое-чего похуже, что мы нашли на далёком Юге. Поэтому сначала мы кое-что разузнали о Фабрике, и нам это не понравилось. А потом, вооружённые до зубов, мы отправились туда.

Я мало что помню о той ночи. Столько всего перемешалось в моей голове. Иногда в моей памяти всплывают картины. Люди, прикованные к конвейеру, живущие рядом с мертвецами. И, чёрт возьми, трудно было отличить одних от других. Дети, работающие под машинами. Большая часть их плоти была содрана до костей гигантскими колёсами и шестерёнками. И другие вещи…

Нет, со мной всё в порядке. Я просто долго не вспоминал этого. Служба безопасности не оказалась серьёзной проблемой. Но потом появились творения Андерсона. Он брал искалеченных рабочих и, скажем так, «экспериментировал». В некоторых людей - если, конечно, можно назвать их людьми - было вшито оружие, других соединяли с животными. Это были ужасные чудовища из худших кошмаров человечества. Эти существа продолжали прибывать, волна за волной. Я потерял много хороших людей той ночью. А потом мы нашли плодильни Андерсона. Восьмилетние девочки, прикованные к стенам и существующие только для…

Извините. Даже теперь, более столетия спустя, мои глаза застилает кровавая пелена, когда я вспоминаю об этом. Как только мы нашли Андерсона, спрятавшегося в своём кабинете, мы вывесили его из окна башни на его собственных внутренностях. Умирая, он смеялся, говоря, что это всё не имеет значения, что Фабрика будет жить. Он продолжал смеяться и день спустя, и мы, наконец, сняли его, утопили, четвертовали, а потом сожгли останки. Всё это время он выкрикивал проклятия, такие, что при мысли о них мне становится не по себе.

Целую неделю мы вычищали это место, освобождали рабочих, обезвреживали вещи, которые нашли в подвалах и множестве закутков Фабрики. Мы выбрали предметы, которые могли быть полезны, сложили их в доме возле ворот, пытаясь осознать всё, что произошло. 150 человек в тот день вошли в глубины ада и только 93 вернулись оттуда. К концу недели нас осталось 71.

Но бог мой, что за вещи мы там нашли. Вы проработали на Фонд некоторое время, так что вряд ли бы удивились. Мы нашли игрушечное оружие, которое стреляло настоящими пулями. Йо-йо, сдирающие кожу с тех, кто их касался. Молотки, которые могли бить только по человеческой плоти. Стаю лошадиных скелетов, которые бегали быстрее всего, что мы видели. Плащи, казалось сотканные из самой ночи и позволяющие проходить в теневое измерение. Но я отвлёкся. Мы нашли инструменты, одинаково чудесные и ужасные. И мы столкнулись с выбором.

Я собрал своих приближённых, назовём их офицерами, и вместе мы попытались решить, что нам делать дальше. У каждого было своё мнение. Капеллан - он был слегка чокнутым - думал, что все эти вещи ниспосланы ему богом, что это святые реликвии, которым нужно поклоняться. Маршалл и его мелкий прихлебатель Докинс считали, что удача улыбнулась нам, и что нужно продать все предметы тому, кто предложит побольше. Иньюн, которого мы все звали Басом из-за его глубокого голоса, назвал предметы мерзостью и объявил, что мы должны найти и уничтожить всё, что сможем. А Смит считал, что нужно отдать всё президенту. Мы спорили часами, днями, пытаясь хоть что-то решить. Лично я считал, что мы сидим на золотой жиле. Но также мы могли использовать эти предметы, эти объекты, чтобы найти некоторых неприятных существ, которых мы загнали далеко на Юг, других монстров, с которыми необходимо разделаться. Мы могли использовать Фабрику во благо, как место, чтобы хранить все эти предметы, найти способ заставить их работать на пользу человечества или, по крайней мере, защитить человечество от контакта с ними.

Я уверен, вы догадались, что произошло дальше. Капеллан скрылся в ночи вместе со своими приверженцами, прихватив кое-что с собой. Маршалла мы выгнали сами, когда обнаружили его… подрывающим свой авторитет. Он обещал отомстить, а этот маленький говнюк Докинс увёл остаток их отряда с некоторыми особо интересными предметами. Бас и его люди попытались сжечь в огне все предметы, а когда это не сработало, просто ушли. Ушёл и Смит, чтобы доложить обо всём президенту. Но мне удалось заставить его пообещать, чтобы он рассказал Гранту, что Фабрика уничтожена. У меня были грандиозные планы на это место.

Конечно, тяжеловато воплощать грандиозные планы только с дюжиной людей. Но это было только начало.

И это сработало. У нас были эти удивительные игрушки, а найти людей оказалось очень простой задачей. В то время пойти на поводу у жадности было так же просто, как покинуть город. Мы знали, чего хотели, мы знали, кем могли стать.

Левенталь очень помог нам. Простое изобретение здесь, немного удачных инвестиций там - и всё заработало. Уайт и Джонс тоже помогли, но… по-другому. Из-за особенностей нашей работы у нас накопилось довольно много интересной информации. И очень могущественные люди не горели желанием увидеть её в широком доступе. А наше новое положение очень помогало хранить секреты. Шантаж. Звучит мерзко, но работает. Брайт, Арджент и Люминеукс начали каталогизацию предметов. Лайт и жена Брайта, медсестра, взяли на себя медицинскую помощь. Ха. Нет, я просто вспомнил Лайт. У неё был пунктик на гигиене. Чудесная женщина. Цзов, Флейшер и Карнофф обучали солдат. Тесла и Тамлин исследовали то, как можно лучшим образом использовать предметы, при этом не раскрывая их существования.

Мы были великолепны. Город, который мы построили вокруг Фабрики и который мы начали называть Зоной Альфа, был на полном самообеспечении. Агенты, исследователи, специалисты в самых разных областях. Мы расширялись.

…

Простите, я уже стар. Знаю, по моему виду этого не скажешь, но тело обманывает. Разум… не всегда всё точно помнит. И иногда я путаюсь в воспоминаниях. Всё расплывается. Но одно я помню точно: мы использовали Фабрику. В ней всегда находились комнаты с предметами. Да, тогда мы так это называли – «предметы». Никаких мер содержания и уровней допуска, нет. Мы думали, что подчинили Фабрику. И это одна из причин, по которой я всё ещё работаю. Если я что-то и могу здесь делать, так это напоминать людям, что мы НИКОГДА не подчиним себе эти предметы. Мы можем содержать их, да, но вспомните Авеля. Приручить их? Никогда.

Примерно через десять лет мы уже были прекрасно организованы. Нас, 13 основателей, называли только по номерам, не по именам. Мы знали, как всё устроено. Ну, подумаешь, один или два предмета исчезнут внутри Фабрики, и что? Несчастный случай с классом D? Да ерунда. Что? Да, уже тогда мы использовали класс D. Disposables, «расходники». Да, именно это и означает «D». Всегда нужен был кто-то, на ком можно испытать предметы. Тесла и Тамлин не сильно заморачивались по этому поводу. Да, иногда мы теряли людей, которые всё равно были бесполезны. Адам, то есть доктор Брайт, говорил, что это Фабрика берёт свою плату. Ничто не даётся задаром.

В 1911 всё пошло наперекосяк. Появились сиды. Целая раса существ, живущих среди нас. Они могли выглядеть так же, как вы или я. Единственное существенное отличие – непереносимость железа. Да, именно поэтому мы и назвали их сидами. Нет, вы не могли о них слышать. Почему? Потому что в один прекрасный день Фонд вырезал целую расу. Под корень. И именно я сделал это.

Сначала мы просто иногда охотились на них. Сталкивались пару раз с ними и выходили победителями. И поэтому, когда кое-кто королевских кровей попросил нас о помощи, мы с радостью взялись за это. Хорошо иметь людей в должниках, нам всегда это нравилось. Мы послали отряд, чтобы разобраться с обычной группой сидов-охотников, по крайней, мы так считали. Когда сиды напали на Фабрику, головы наших людей висели на сёдлах их ездовых животных.

Это было ужасно.

Всего три слова, но они так много значат. Я никогда… Простите, дайте мне секунду. Эту часть я ещё никому не рассказывал. Можете считать, что вам повезло. А, и если вы расскажете это ещё хоть кому-то, я убью не только вас, но и всех, кто носит в себе вашу ДНК. Процедура 110-Монтаук покажется вам прогулкой в парке.

Мы проиграли. Эти твари пришли и уничтожили нас. Прошлись по всем участкам, убивая наших людей, не обращая внимания на наше оружие. Я видел, как погибали мои друзья, один за другим, пытаясь удержать Фабрику. А я? Я, их лидер, их друг, почти отец для них? Крёстный отец четверых детей Брайта. Соратник, иногда любовник и всегда исповедник. Я сбежал. Я бежал как перепуганный школьник, пытаясь спрятаться в глубинах Фабрики. За мной постоянно следовали эти существа, всегда только на шаг позади меня. Я мог слышать их за своей спиной, ощущал их дыхание на шее и…

Я вышел к двери, которую никогда раньше не видел. Она была сделана из бронзы и покрыта арабской вязью или чем-то похожим. Никогда не был силён в языках, особенно в том дерьме, что так любят мусульмане. Но тогда меня это не волновало. За мной гнались, и я открыл дверь и нырнул в проём. Внутри всё было… иначе. На меня нашло чувство спокойствия, как будто здесь ничто не могло навредить мне. Свет был тёмно-красным, но видно всё было хорошо. В моих ушах бешено стучала кровь. А передо мной находилось то, что осталось от Андерсона. Оно говорило со мной, но будь я проклят, если смогу точно передать всё сказанное. Оно предложило мне надежду. Оно рассказало мне… рассказало, что каждый предмет, который мы использовали, неважно как, кормил Фабрику. Помогал ей расти. Но если сиды захватят Фабрику, они уничтожат её, чего мы не могли допустить. И оно предложило мне сделку. Оно убирает это событие. Делает так, как будто его никогда не было. Взамен же я отдаю… нас.

Я не хотел этого. Я знал, что это плохая идея. Но потом я снова увидел их, мою семью, моих друзей. Мёртвыми. Убитыми теми ублюдками. И я согласился. То, что когда-то было Андерсоном, улыбнулось. И через мгновение я оказался на крепостном валу, наблюдая, как орда сидов окружает холм. Мой Фонд снова был жив. В моих руках было оружие. Я не буду забивать вам голову подробностями, но мы уничтожили сидов. А потом, с этим новым оружием, продолжили убивать их везде, где они жили, везде, где они плодились. Один из O5 не согласился с таким решением. Он считал, что мы должны сохранить парочку на тот случай, если они когда-нибудь нам понадобятся. Я отверг это предложение.

Мы ушли из Фабрики. Закрыли её. Вынесли наши предметы оттуда. Заменили термин «предмет» на «объект, требующий особых условий содержания» и сконцентрировались только на их содержании, а не на… чём-нибудь ещё. Все были удивлены, но вскоре поняли, что у меня были веские причины на это. Я запер Фабрику. Закрыл наглухо. Похоронил под тонной щебня, сказав всем, что она слишком опасна. Я думал… думал, что всё закончилось. Пока не нашёл на своём столе предмет. Одну из тех игрушечных пушек, которые стреляли настоящими пулями. С логотипом Фабрики на ней.

Иногда я посылаю туда людей, чтобы узнать, что там происходит. Во время последней разведки там было пусто. Но мы продолжаем находить предметы Фабрики повсюду. Я не могу ничего сделать, но думаю о том, сколько мы ещё не нашли. Люди используют эти предметы и скрывают их существование. Я продолжаю вспоминать мертвеца, рассказавшего мне о том, что каждый предмет питает Фабрику, даёт ей энергию. Я никогда не размышлял о том, зачем нужна эта энергия. Не думаю, что хочу это знать.

Что мы должны отдавать ей? В основном, расходников. Никогда не задумывались, КУДА именно деваются все эти тела? Есть такое место. Трупы оставляют там, а потом они исчезают. Все считают меня гением за то, что я обнаружил это. Иногда… иногда мне приходится скармливать Фабрике кое-что другое. Агентов. Исследователей. Они никогда не знают, что оно приближается. Оно просто выходит и забирает их.

Но, в конце концов, мы делаем много хорошего. Независимо от того, чего хочет Фабрика, от того, ЧЕМ она является… Мы делаем хорошие вещи. Я должен верить в это.

Теперь вы всё знаете. Счастливы? Не думаю. Почему я рассказал вам это? Я старею, Эверетт. Если я умру, кто-то должен продолжать кормить её. Возможно, вы будете другим. Возможно, вы найдёте способ ей противостоять.

Но я сомневаюсь в этом.

Когда я, продирая глаза и почёсывая задницу под трусами, открыл дверь, на пороге стоял Коля.
— Бли-ин, ты чего в такую рань?
— Так десять часов уже. — Коля неловко стащил с носа очки и протёр их подолом рубашки, после чего снова водрузил на положенное место.
— Суббота, Коля! Нормальные люди... А, да ладно. Заходи. Случилось чего? Тебя последнее время не видать совсем. — Стоя перед зеркалом в прихожей, я оттянул нижнее веко и уставился на мелкую сетку вен, покрывающую белок. Да, хорошо вчера посидели.
Коля стащил растоптанные кроссовки, и мы пошли на кухню. Я щёлкнул кнопкой чайника и, склонившись над горой посуды в раковине, стал умываться. Коля сел на край табуретки, щелчком отправил в полёт заблудившегося на столе таракана и сказал:
— Вообще-то да. Случилось. Я тебе хочу одну штуку рассказать, закачаешься. Только сначала... — Он вытащил из кармана плеер и, размотав наушники, протянул их мне. — На, послушай.
— Что там? — Я запихал в уши «вакуумные» затычки, а Коля нажал на плеере кнопку.
Сначала было только едва слышное шипение. Затем звук стал нарастать — это был просто какой-то ритмический шум, а не музыка, как я ожидал. Что-то типа пульсаций, постепенно ускоряющихся, причём в правом ухе гудело медленно, низко, как гудит трансформатор в сырую погоду, а в левом пиликало, как какая-нибудь китайская детская игрушка с рынка. Некоторое время назад, вспомнил я, были популярны в интернете такие «цифровые наркотики» — очередное кидалово. Я для интереса скачал с торрентов пак и послушал парочку, где-то в самой глубине души ещё немного надеясь: ну а вдруг сработает? Не сработало, конечно, но звуки были похожие. Звук в наушниках тем временем стих, и я вытащил затычки.
— Ну и что это было? — Я воззрился на друга.
— Расскажи, что слышал? — В его глазах за толстыми стёклами светилось любопытство.
— Ну, звук такой, волнами. Пульсирует. На двух частотах. В чём прикол? Типа, — я припомнил, что писали про это в сети, — звук имитирует волны, которые излучает мозг?
— Да не-е. — Он махнул рукой. — Никаких бинауральных волн. Это всё херня, тут совсем другое. Хотя... Я с начала рассказывать буду, длинная история. Чайку заваришь?
Я заглянул в жестяную банку.
— У меня только нескафе остался, будешь?
— Давай.
Я сходил в комнату, накинул ту футболку, что казалась наиболее чистой, и натянул джинсы. На кухне Коля опорожнил переполненную пепельницу и устроился с ногами на жёстком угловом диване, коптя винстоном. Наспех настрогав бутербродов из чего было (в холодильнике нашёлся сервелат и заветренный сыр), я сел на освободившуюся табуретку и поставил на скатерть чашки с кофе. Затем посмотрел на Николая.
Он был какой-то не такой. То есть, конечно, он всегда был слегка не от мира сего, ещё со школы: железячник, программист, червь книжный... На последнее прозвище он обижался, зато ему нравилось, если его называли нердом. Неплохой парень, в общем говоря. С ним хоть поговорить всегда есть о чём. Никто из нас никогда этого вслух не произносил, но мы были, что называется, друзьями.
А сегодня он был ещё более странный, чем всегда. Лицо каменное, речь... отрывистая, хотя вообще-то он тот ещё мямля. Волосы взлохмаченные. И глаза какие-то... не такие, короче.
Я тоже закурил, и он стал рассказывать.
Рассказывал он свою дикую историю долго, пускаясь в подробности, голосом почти механическим. Курил одну сигарету за другой. А мне первая же обожгла пальцы, потому что я про неё почти сразу забыл. Не верить или не принимать всерьёз его слова совершенно не получалось. И чем дальше он говорил, тем сильнее меня одолевала жуть. Вдобавок, от его рассказа (да и от вчерашней попойки) начала кружиться голова. Я смотрел на него, слушал и изредка машинально отхлёбывал свой остывший кофе.
Я не знаю, кто будет читать этот файл. Но знаю, зачем пишу. Моего друга, Николая Олеговича Пикулина, одна тысяча девятьсот восемьдесят шестого года рождения, надо остановить. Во что бы то ни стало. Я хотел бы пересказать его историю целиком, но на это у меня уже нет времени, мысли путаются. Я напишу кратко. Должен успеть. Остальное додумайте сами.
Эта история началась полгода назад, когда Коля приобрёл на Амазоне у какого-то американца очередную игрушку. Вся его небольшая съёмная квартира была уставлена игрушками, моделями, фигурками, ещё чёрт-те-чем. По стенам стояли стеллажи с дисками, мангой и книгами. На стене, поверх советско-хрущовского ковра, висело дорогущее стимпанк-ружьё, а на антресолях хранилась коллекция футуристических бластеров. Я уже говорил, что он был нердом.
В этот раз он за пару виртуальных баксов купил с доставкой пластмассовый бластер, или излучатель, или станер, или как там его. Короче, футуристического вида хреновина MADE IN CHINA, работающая на батарейках, умеющая мигать лампочками сквозь прозрачные участки корпуса и издавать звуки «пиу-пиу». У меня был похожий в детстве. Да у всех такой был, наверное.
На коробке с Колюшиным приобретением, довольно помятой, крупными буквами значилось: «MIND ERASER 3000», а стоила игрушка довольно дорого для такой бросовый ерунды потому, что к ней прилагалась легенда. Предыдущий владелец клялся и божился, что если из этой штуки выстрелить в человека, то он сойдёт с ума. Да-да. Только пользоваться бластером всё равно нельзя, потому что стреляющий тоже рехнётся, как и все остальные в радиусе десяти метров.
Нет, Коля не был идиотом. Он не поверил. Но он любил хорошие истории, а переизбыток прочтённой и просмотренной научной фантастики давал о себе знать. Поэтому, получив на почте Mind Eraser, он стал его «исследовать».
Да, это оказалась обыкновенная, дешёвая пластиковая игрушка. Сделана она была, правда, не в Китае: на крышке отсека для батареек стояло клеймо с надписью «Фабрика», без указания страны-производителя. Вторая странность заключалась в микросхеме размером с почтовую марку, к которой шли из рук вон плохо припаянные проводки от батареек — раскрутив корпус, Коля внимательно её осмотрел... и ничего не понял.
Я должен обратить ваше внимание: если он, отличник электротехнического факультета, на сдаче диплома которого стоя апплодировала вся коллегия, не смог разобраться в устройстве детской игрушки — это очень, очень странно. Но вы, наверное, уже поняли, что вся эта история... Чёрт, как же кружится голова. Мутит. Я буду лаконичен. Должен записать быстро.
Коля снова собрал бластер и решил провести серию испытаний. Следующие месяцы он посвятил экспериментам. Жертвами его становились, в основном, кошки. А также несколько собак, крысы, мыши, хомяки, аквариумные рыбки, тараканы и паук-птицеяд. И, как я теперь подозреваю, кто-нибудь из соседей или живущих в углу его двора, у теплотрассы, бомжей. На всех них он испытывал действие бластера. И проклятая штуковина работала, точно так, как говорил продавший её человек.
Сначала он просто стрелял в живность из игрушки, зажмурившись и заткнув берушами уши. Позднее он вычислил, что мигающие в «стволе» светодиоды не дают никакого эффекта, что действие вообще не направленное, а поражающий эффект оказывает издаваемый звук. Он вынул микросхему и крошечный динамик и поместил их в другой корпус. Из своей ванной комнаты он оборудовал что-то вроде студии звукозаписи, обив стены поглощающими звук панелями и разместив под потолком коробочку с микросхемой. Включалась она дистанционно.
Какой звук издаёт маленький динамик, Коля так и не узнал. Естесственно. Он ловил кошек на улицах, подманивая их кусочками колбасы. Стал постоянным клиентом всех окрестных зоомагов. Он самозабвенно экспериментировал, а у глухой задней стены его пятиэтажки росло замаскированное под клумбу кладбище жертв эксперимента. Человек увлекающийся, он с головой отдался своему новому хобби: понять принцип действия загадочной микросхемы, которая работать просто не могла. Не должна была. Но работала, да ещё как!
Он стал одержим.
Парень постепенно осунулся, в глазах появился нездоровый блеск, а под ними — тёмные мешки. Такое, в общем-то, уже случалось, когда он всерьёз залипал на какую-нибудь игру. На четвёртый месяц экспериментов его бросила Наташка. Она была неплохой девчонкой, Коля влюбился в неё ещё на первом курсе, и к шестому сумел-таки добиться взаимности. Но иметь в парнях такого маньяка, как мой друг, оказалось для неё слишком тяжёлым испытанием. Да, чёрт возьми, и я прекрасно её понимаю! В общем, закатив последнюю истерику понуро молчавшему Николаю, она хлопнула дверью и ушла.
Больше ничто не отвлекало его от исследований.
Вы хотите знать, что случалось с животными, услышавшими сигнал? Они спятили, все до единого. Кошки, мышки, рыбки. Сошли с ума. Рехнулись. Совершенно обезумели. Кто-то после этого подыхал сам, некоторых приходилось душить или усыплять. Нашему гению уже было всё равно. На насекомых импульс не действовал. Коля объяснял мне что-то... Про ганглии. Про перенаправление нейронных связей. Не помню. Слишком сложно, а мне всё труднее соображать и формулировать. Проще говоря, раз услышанный, адский звук менял что-то в голове животного. Не мгновенно — это как бы распространялось по всему мозгу из того центра, который отвечает за слух, от нейрона к нейрону, что-то в нём переключая. Не вирус, не опухоль, скорее программа.
Каждая тварь сошла с ума на свой лад. Животные погибали, откусывая себе лапы и отрывая хвосты, разбивая головы об стены. Рыбки бились о гальку в аквариуме. Кошки дико выли, а многие, наоборот, впадали в ступор и отказывались есть. Другие ходили с пустыми глазами по квартире, шатаясь, натыкаясь на стены и предметы, гадя под себя. Как-то раз кошка заживо сожрала другую, причём последняя мурчала и жмурилась от удовольствия, пока не умерла.
Слушая, как сидящий напротив человек со спокойным, даже каким-то ожесточённым лицом описывает мне всё то, что он сделал, я буквально физически ощущал, как седеют мои волосы. Сколько было этих животных?
Понимаете, я думал, что хорошо его знаю.
Ха-ха.
И вот, каким-то образом перепаяв ведущие к динамику проводки, он сумел переключить аудиовыход микросхемки на входной каскад звуковой карты навороченного компьютера, центра его маленькой личной вселенной. Сколько часов машинного времени, сколько труда воспалённого мозга ушло на декодирование сигнала, я не представляю. Но Коля — парень неглупый, совсем неглупый. И очень упорный. Он получил сигнал в чистом виде. Набор импульсов, частот и длин волн. Он не был звукорежиссёром, зато был математиком — и этого хватило с лихвой. Он понял принцип действия. Полученный «сигнал безумия» (на самом-то деле очень простой, по его словам) он разложил на составляющие, сделал стереоскопическим, усилил, очистил от посторонних шумов, что давала некачественно спаянная схема Майнд Ирэйзера 3000, закольцевал. И перегнал в mp3.
Эксперименты продолжились.
Вы ведь уже всё поняли? Надеюсь. Потому что. Мне всё труднее печатать. Я всё чаще забываю, как выглядит нужная мне буква. Мозг человека... Он гораздо больше. Чем у собаки даже. И процесс «нейрокристаллизации», как назвал его мой друг, идёт гораздо дольше. Это слово я сумел набрать только с пятого раза.
К концу его рассказа чуть побаливавшую с похмелья голову разрывала на части мигрень. В некоторые моменты я словно отключался, забывая, что за человек сидит напротив с таким холодным изучающим взглядом. Иногда я не понимаю, где нахожусь. Пару раз мне начинало казаться, словно я куда-то лечу или падаю, потом очертания предметов снова проступали перед глазами. Вот только часть названий этих предметов я совсем забыл, а попытки вспомнить были мучительны. В левом ухе не прекращался пронзительный писк. Мне было всё хуже и хуже. С каждой. Минутой. Картинка плывёт у меня перед глазами и какие то мушки, мушки. Долго печатать не смогу. Мне страшно. Мне очень очень очень страшно. Кажется, я обмочился.
Что со мной будет? Я стану слабоумным дебилом? Или пооткусываю себе все пальцы, весело хохоча? Вырву глаза, как в ужастиках? Прыгну из окна?
Я мог бы биться башкой о стены. Собственно, я пытался. Отчаяние, ужас. Кажется, процесс уже не остановить. Но остановить можно его. обязательно нужно. Мне уже поздно рыпаться. Хочется вскочить, закричать, бежать, бежать прочь отсюда, далеко, прочь от подступающего безумия и этих грязных вонючих теней облепляющих со всех сторон. Но куда, я побегу, в больницу? Ха-ха. Можно, можно убежать из своего дома, даже из города своего. Но из своего черепа не убежишь. От себя не скроешься как ни рвись. Бесполезно. Я заперт тут ха-ха, заперт в темноте с чудовищем, которое жрёт мои мозги. Заперт. Заперт.
Что такое страх перед безумием? Вы представляете, что это такое? Я не хочу. Пишу это, а клавиши ускользают из под пальцев, и ползут грязные тени застилая сознание. Не знаю, как ещё это описать. Я не хочу. Нужно бороться. Я пытался решать в уме задачки, но сейчас не могу ни одной придумать не то что решить. Повторяю алфавит от конца к началу. Нужно сопротивляться. Должно помочь. Думать! Думать!!! Пишу это, и понимаю что плачу как девчонка. Как же без меня мама теперь? Что ей делать с сыном-дебилом, в коляске по парку возить? Лучше бы я просто умер. Буду печатать пока смогу. Вы должны знать. Должны понять. Я не хочу сходить с ума как все эти кошки.
А знаете, что он сказал мне, ха-ха, когда я спросил, зачем? Что, говорю, я один из твоих экспериментов? Просто так другу дал послушать, бля, свою запись, диджей грёбаный? Не-ет говорит, не просто. Наташа ушла от меня, говорит а ведь ты знал как я её люблю. И что говорю при чём здесь я, за что ты со мной это сделал свинья убийца мразь. Ха-ха, говорит, ха-ха, она ушла к тебе, и я знаю. вы трахались зачем ей книжный червь она прекрасна, она богиня, ей нужен крутой как ты. Она ушла к тебе, Коля брызгает слюной а ты говоришь мне что ты друг. Друг. Это правда, он правда. То есть она, да, ко мне. Ха-ха. Хахаха. Говорю прости коля. Не надо так коля. Расцарапал себе весь лоб, бью по голове не помогает. Плачу, плачу. Он сказал я сука. И за это вот. И мне вот. Ей он позвонил, дал послушать. Это. Нейрокрист. Неирокри. Сделал то же самое. А я сука. А я не хочу.
Хочу думать. Но всё забываю. Слова забывать, вещи. Пожалуйста не надо. Не знать. Как? Сказал что сука я и что все. что всем дать послушать. радио. интернет. что все и так идиоты хуже не будет хаха. он сказал хаха много много раз а голова всё тяжелее не понимаю забыл как зовут его меня. его остановить а я сука. сука это собака. это помню. сука собака и я сука тогда я собака вот хорошо надо думать надо писать и думать хаха я собака гав. я собака гав он сказал. наташа бластер и я собака все сойдут. хочется спать. хорошо собака собаки говорят гав я гав я гав. гав

гав