омега -1 мог

МОГ Омега-7 "Шкатулка Пандоры"



Два адепта не переведённого у нас хаба Саркицизма


http://scpfoundation.ru/scp-076
http://scpfoundation.ru/scp-073
http://scpfoundation.ru/scp-616
http://scpfoundation.ru/scp-239
http://www.scp-wiki.net/sarkicism-hub

Ни на йоту...

http://scpfoundation.ru/by-one-iota

Глубоко в катакомбах под Собором Наблюдателей, в конце длинного коридора размещалась объёмистая и изолированная камера. Историки Святого Фонда могли лишь догадываться, какой цели она могла служила до Великого Нарушения, - некоторые утверждали, что это была кладовая, некоторые - что аудитория, некоторые - что жильё, другие - что камера содержания одного из демонов, которого древние сдерживали прежде, чем мир был истреблён. Ни звука не проникало сквозь её стены, и требовалось пятеро сильных мужчин, чтобы открыть или закрыть могучую дверь (которая, по мнению некоторых, не была первоначально частью комнаты), служащую единственным средством входа и выхода. Мало кто, разве что представители духовенства самого высокого ранга, знали, что она вообще существует, не говоря уже о пути к ней, и никто не мог входить в её двери - только лишь Стражи Омега имели право там находиться, поскольку это было само сердце Собора - место встречи Совета Тринадцати, Преподобных Докторов, викариев Брайта.

Тот, кто проходил через большой дверной проем, видел, что все три стены перед ним покрыты большими гобеленами, которые на протяжении десятилетий ткали расходные под руководством дьяконов. На них изображалась история Священного Фонда. Гобелены на стене слева повествовали о легендах древнего мира до Великого Нарушения. Святой Альто устрашал взглядом великого дракона и кормил народ из дымящейся суповой кастрюли, Святой Конн Вампироборец одолевал князя стригоев, Cвятой Пёс Корвин обучал Мнимого Бога Войны, а посреди стены изображалось первое воскресение Господа Брайта, державшего над головой Святой Амулет. Гобелены справа изображали Великое Нарушение и упадок, который произошёл в те дни, падение Древнего Храма и рост Святого Фонда, снова с Господом Брайтом в центре стены, в окружении Его святых, стоящих торжественно над трупом великого дракона и обломками статуи, которую Он сам разбил вдребезги, разгневанный смертью Святой Агаты. На стене напротив входа картины изображали Священный Фонд, каким он был сегодня - несущий мирному люду во всех уголках мира свет науки и Слово Священных Условий Содержания, хранящий пленённым всё древнее зло. В центре этой стены была надежда на будущее - сияющий серебряный город, больше любого из тех, что были перед нарушением, на который взирал с улыбкой Господь Брайт.

Под этим гобеленом у стены располагался большой престол из красного дерева и кожи, украшенный драгоценными камнями и святыми иконами, сохранённый и обновляемый в течение нескольких столетий для Отца Фонда, Пресвятейшего Господа Джека Брайта, чей амулет лежал в стеклянном ларце на престоле вместо Него. Полукругом лицом к трону располагались тринадцать стульев поменьше перед тринадцатью столами. Сегодня десять из тринадцати стульев были заняты пожилыми мужчинами и женщинами, Кардинал-Докторами, которые посвятили свои жизни служению и, взойдя по иерархической лестнице Церкви, стали членами Совета Тринадцати. Два стражника из Омеги стояли по обе стороны двери, как залог того, что сюда не пожалует никто непрошеный. Один из мужчин, у левого конца полукруга, поднялся и обратился к другим.

- Я, Второй, - сказал он, потому что в этом зале было принято называть себя числом, а не именем, - обращаюсь к присутствующему Совету Тринадцати от имени Первого, покинувшего нас прошлой зимой. Кардинал-Доктора номер Два, Три, Четыре, Шесть, Семь, Девять, Десять, Одиннадцать, Двенадцать и Тринадцать и присутствуют. Двенадцатая согласилась руководить нашей молитвой.

Второй сел, Двенадцатая поднялась со своего места и склонила голову.

- Господи Брайт, - начала она, когда другие также опустили головы, - прости нам сегодня за обиду, которую мы собираемся причинить Тебе. Знай, что не несём мы бесчестия или непочтения в наших сердцах, и что мы совершаем это дело, чтобы постичь славу Твою и далее выполнять волю Твою, как и всегда. Прости тех, кто служит нам сегодня и принимает участие в этом деянии по нашему приказу, ибо стремятся они лишь служить и славить Тебя и Фонд Твой. Благослови нас мудростью Своей и сохрани нас в безопасности, чтобы наши дети познали мир, свободный от ужасов Удалено. Аминь.

- Аминь, - повторили остальные девять, и Двенадцатая села. На мгновение воцарилось молчание, когда каждый ожидал, что другой предпримет действие, поскольку прошло больше сотни лет с тех пор, как это действие в последний раз сочли необходимым, и, хотя все они согласились на том, что у них нет иного пути, всех их терзали сомнения.

- Возможно, - робко предложил Шестой, - нам следует провести голосование ещё раз, прежде чем мы приступим?

- И в самом деле, - согласился Второй. - Было бы позором обнаружить слишком поздно, что в этом разбирательстве нет необходимости. Пожалуйста, проголосуйте по вопросу как обычно.

Один из стражников покинул свой пост у двери и взял большую коробку с прорезью вверху. Он обошёл столы, каждый из кардиналов написал своё решение на листке бумаги и бросил его в коробку. Через несколько минут стражник вернулся к двери и открыл коробку, где он и его напарник сняли крышку и подсчитали голоса один за другим.

- Всё так же ничья, - объявил стражник. - Пятеро за одно, пятеро за другое.

- Тогда нам следует продолжать, - решил Второй, - и да помилует всех нас Брайт. Стража! Пусть наши гости войдут.

Страж подошел к двери и постучал по ней условленным стуком - три лёгких быстрых удара, затем сильный удар, лёгкий стук, ещё раз сильный и ещё раз лёгкий, затем после короткой паузы два громких удара и опять тихий. Дверь толкнули с другой стороны, она загрохотала и медленно открылась. Полдюжины Стражей Омега вошли внутрь - двое несли стол, двое тащили несколько тяжёлых цепей и верёвок, а ещё двое - вели расходного, раздетого до набедренной повязки. Расходной был специально подготовлен для ритуала - голоден и истощён, с вырванными зубами и удалёнными ногтям, и для собравшихся кардиналов он выглядел так, будто умрет через несколько дней. Собравшиеся лидеры Священного Фонда молча смотрели на стол, установленный между столами, расставленными полукругом, и троном, расходной был уложен на на стол и прикован цепями, а гвардейцы надели на головы капюшоны своих чёрных сутан и завязали их, так что только глаза были видны.

- Тебе известно, зачем тебя привели сюда сегодня, Д-34029132? - спросил Тринадцатый.

- Да, мой господин, - ответил связанный.

- А добровольно ли ты согласился на этот обряд?

- Да, мой господин.

- Готов ли ты отказаться от своей жизни во имя своей церкви и своего Господа?

Расходной помедлил.

- Да, мой господин.

Тринадцатый перевёл взгляд на стражников.

- Убедитесь, что верёвки и цепи натянуты, и что он не пытается навредить себе. Если вам понадобится удержать его физически, не стесняйтесь делать это. Нет греха в любых действиях, которые вас попросят выполнить сегодня - и хотя Он может испытывать вас Своими криками и протестами, помните, что Господь любит вас и простит вам.

Второй кивнул.

- Теперь, пожалуйста, давайте продолжим.

Кардиналы встали со своих мест и внимательно наблюдали, как пятеро стражников заняли свои места вокруг расходного. Шестой стражник приблизился к трону и с благоговением поднял стеклянный ларец, вмещавший амулет Господа Брайта, а затем занял своё место во главе стола. Другой страж протянул руку и снял крышку ларца. Остальные пятеро спрятали руки в одежды, чтобы не коснуться его случайно; стражник, державший ящичек, перевернул его, и Святой Амулет упал на грудь прикованного.

Покойный Кардинал-Доктор Андерс Клеф, который присутствовал, когда Господь Брайт был призван в Синод Нью-Денвера в 237-м, писал в своих мемуарах, что выражение Его лица, когда Он явился, всегда представляло собой саму растерянность - шок от нахождения Себя в новом теле, и попытка понять, в каком месте и времени Он очутился. Никто из наблюдавших мужчин и женщин не смог бы поспорить с такой оценкой, поскольку как только Святой Амулет коснулся Д-кастовца, его поведение изменилось. Прикованный застонал и тщетно попытался вырваться из своих оков, взгляд его метался по комнате, перескакивая с людей на предметы обстановки вокруг. Кардиналы молча смотрели, как он пытался откусить себе язык, вывихнуть суставы, сломать конечности, колотя ими по столу - но напрасно, всё было предусмотрено поправками, внесёнными в Священные Условия много веков назад, чтобы лишить Господа Брайта возможности сбежать, если потребуется Его земное присутствие. Когда Он смирился с тем, что в очередной раз находится в теле из плоти и крови, он обратил свой взор к Девятому, вынимавшему из-под сутаны свиток со священнейшими из Священных Условий, относящимися к самому Амулету, и заговорил.

- Мне нравится, как вы переделали этот кафетерий.

- Не могли бы вы назвать своё имя? - спросил Девятый, читая из свитка. - Я полагаю, вы Том Хайли, работающий на нас вместо отбывания срока вашего пожизненного приговора.

- Да хорош трындеть, - сказал со вздохом скованный. - Вы знаете, кто я такой, и вы знаете, что я прошёл через эту маленькую церемонию уже не раз, и что я хотел бы никогда больше через неё не проходить.

Девятый посмотрел на своих сограждан, которые кивали в знак согласия, что они могут продолжать.

- Обряд завершён успешно! - провозгласил он. - Хвала Господу Брайту!

- Хвала Господу Брайту! - закричали собравшиеся кардиналы и стражники.

- А-а! - вскрикнул Господь Брайт. - Не орите так. У этого тела, наверное, самое похмельное похмелье.

- Прости нас, Господи Брайт, - сказал Второй. - Условия предписывают притуплять ощущения организма хозяина должны с помощью спиртного перед ритуалом.

- Угу, - сказал Господь Брайт. - Вот вам новое Священное Условие: в следующий раз приберегите спиртное на после того, как меня разбудите. Запишите это кто-нибудь.

- Это будет честью для меня, Господи, - сказал Тринадцатый.

- У вас, ребята, тут ещё не случилось чего-то типа ренессанса или реформации или научной революции? Какой год на этот раз?

- Год 698 после Нарушения, Господи.

Господь Брайт снова вздохнул, глядя на людей, собравшихся перед ним.

- Думаю, вы могли хотя бы заново изобрести штаны к этому времени. Короче, было приятно поболтать, но я устал от этого места, и от вас тоже устал. Стражник, будь так любезен, придуши меня, и я продолжу дрыхнуть.

- Прости нас, Господи Брайт, - сказал Второй, - но мы вынуждены просить Твоего снисхождения ещё на небольшое время. Большие… затруднения постигли нас, угрожая расколоть наш Священный Фонд на две части, и нет никого выше Тебя, кто мог бы решить этот вопрос.

- Срань господня, - сказал Господь Брайт. - Вам, ребята, действительно нужно научиться думать самостоятельно. Ладно, что там у вас? Нарушение условий содержания? Расходники взбунтовались? Длань Змея вернулась?

- Нет, Господи Брайт, - ответил Второй. - Это… вопрос теологии. Один из важнейших, и Совет оказался не в состоянии его решить.

Брайт застонал.

- Возродим Фонд в виде церкви, говорил Клеф. Это создаст смысл восстанавливать общество для научно неграмотных крестьян, говорил Клеф… Ну, что за вопрос?

- Очевидно, в Зонах и Участках восточных земель, - сказал Второй, - несколько лет назад начали преподавать вариант толкования Евангелия от Эверетта, который довольно сильно отличается от того, которое было принято здесь, в сердце страны. Эта… интерпретация…, - он выбрал слово, чтобы не расстроить некоторых своих коллег, - распространилась на сам Собор, и многие раздоры разразились среди наших многочисленных церквей и форпостов в отношении того, какова есть истинная и правильная вера. Мы опасаемся, что это может перерасти в настоящую войну, и таким образом мы решили устроить голосование между собой и определить, что является единственной истинной интерпретацией. К сожалению, мы зашли в тупик: пять на пять.

- Вот почему предусмотрено тринадцать O5, - сказал Господь Брайт. - Вам понадобилось меня разбудить, чтобы я вам напомнил, что вон те стулья не должны стоять пустыми?

- Они пустуют не потому, что так задумано, Господи Брайт, - прервал Десятый. - Первый и Восьмой погибли от чумы во время долгой зимы, а Пятый в настоящее время на юге командует Мобильными Легионами в нашем постоянном крестовом походе против Повстанцев Хаоса. Поскольку мы зашли в тупик по этому вопросу, мы не в состоянии назначить кого-то на их место.

- Понятно. Так что за великое разногласие?

Второй кивнул на две большие книги на столе.

- Это касается разногласий в толковании главы 37, стих 25.

- Каких?

- Был ли ребёнок, которого Ты и Святая Агата зачали накануне Великого Нарушения, рождён от Духа Твоего или из Духа Твоего?"
—-

- Вот так, - сказал старик, - из-за одного слова мир едва не оказался на грани войны. А Господь Брайт поставил всё на свои места.

- Но что же ответил Господь Брайт? - спросил светловолосый мальчик, сидевший у ног деда.

- Да! - воскликнула девочка, сидевшая рядом с ним. - Что Он им сказал?

- А как вы думаете? - спросил дед.

- Я думаю, что она родилась из духа Брайта, - сказал мальчик.

- Не-а! - сказала девочка. - Святая Эмилия родилась от духа Брайта!

Старик рассмеялся.

- Похоже, раскол в наших рядах опять начинается прямо сейчас.

- Так что? - спросил мальчик. - Кто из нас прав?

- И скажи это своим голосом Брайта!

Старик нахмурился и старательно изобразил Брайта, когда читал последнюю строку истории:

- Ну вы, блин, даёте… У меня и Райтс никогда не было никаких детей.

Просебятина

http://scpfoundation.ru/theselfinsert

В жизни недоставало волшебства. Потому-то он и начал писать — реальный мир иногда бывал интересным, но никакой магией не обладал. Человеком он был не то чтобы учёным, но рациональным. Для того он и писал, чтобы добавить немного волшебного, немного ужасного, немного интересного к глухому, скучному миру.

Так было, пока он не провалился через дыру в его мире — из мира реального в мир, наполненный вещами которые он написал — и в которые он начинал верить. А началось всё просто. Он шёл через подсобку "Wal-Mart", направляясь на перекур; и когда он повернул за угол, то увидел не то, что ожидал увидеть: вместо мрачно-серых стеллажей, заставленных коробками, его встретили стерильно-белые стены.

Он остановился, пытаясь прийти в чувство. Обернулся — и с ужасом увидел позади себя всё те же белые стены.

Психотический срыв? Может быть. Но стоит повиноваться законам той Вселенной, в которой ты оказался, и поэтому он пошёл дальше, и по спине его поползли мурашки. На первой же встретившейся двери он увидел знакомый символ — и мурашки поскакали во всю прыть. Он был здесь, в Фонде. В роли не доктора, не исследователя, не агента, а всего лишь… самого себя.

Он тупо попал.

Слиться с ними ему бы не удалось. Не получилось бы, в синих джинсах и синей рубашке. И несмотря на свой писательский дар, человек, ставший известным под трехбуквенным псевдонимом TCM, был вовсе не так умён, как те, о ком он писал. Есть лишь один шанс, подумалось ему. Если бы ему удалось выйти, выбраться из этой Зоны, то он мог бы затеряться в мире. Может быть.

Проходивший навстречу по коридору исследователь бросил на него любопытный взгляд. Потом такой же взгляд его уделил и некий агент, но уже поближе, словно разглядывая его лицо. Опасливо покосившись через плечо, он увидел, что оба указывают в его сторону сотруднику службы безопасности. Он выругался, когда окрик охранника велел ему остановиться. Вот тебе и шансы. Время узнать, есть ли какая-нибудь реальная польза от всей той писанины.

Он повернулся к ближайшей запертой двери, набрал на панели рядом с ней: "Открыть. Авторизация О5-6. Альфа-Омега-13". И, что удивительно, это сработало. Дверь открылась, и он бросился в неё, закрыв и заперев её за собой с теми же кодом допуска. Надолго это их не задержит, но может быть даст ему немного времени?

Напрямик через ещё один зал. В дверь слева. Протолкнуться мимо старика с бородой. Блокировать за собой все проходы, запечатывать взрывостойкие двери. Пробравшись к компьютеру, он вошел в систему, используя коды доступа, которые когда-то просто так придумал. Теперь он чувствовал, что всё гораздо опаснее, чем казалось. Он был в… Зоне 19. Чёрт. Используется для содержания гуманоидов… значит, тут нет простых выходов, как в 23-й. Нет… стоп. На нижнем уровне, — конференц-зал О5. Если туда удастся попасть, то удастся и выйти. У О-пятых всегда есть запасные выходы.

Хакером он не был, да даже уверенным пользователем его можно было бы назвать с натяжкой. Вот почему он был рад, что всегда описывал использование Фондом сенсорных экранов. Допуск пятого уровня позволял ему много забавных трюков. Например, оповещение о тревоге нарушения уровня Кетер на противоположной стороне Зоны. Будем надеяться, это отвлечёт охрану. Будем надеяться.

Это не имело значения. Он вышел на ближайшую лестницу, запер за собой входы и стремглав рванул в ту комнату.

Одиннадцать этажей спустя он проклинал себя за то, что так и не накопил на абонемент в спортзал. От сочинения в интернете рассказов могучие мышцы не вырастут. Да и вообще хоть какие-нибудь мышцы.

Ещё через тринадцать этажей он задыхался, жалея, что не бросил курить, хотя его подруга об этом просила. Но, в конце концов, он добрался. Пройти ещё один зал, открыть эту дверь…

TCM прислонился к стене и сдался. В комнате, как будто его и ожидая, сидел старик и двое его телохранителей. Конечно же, угораздило появиться здесь в тот же день, что и одного из О5. "Вот блядь".

Старик долго смотрел на незваного гостя, потом слегка кивнул человеку в противогазе, стоявшему рядом с ним. Он обратил внимание на взгляд мужчины, на тон его голоса и пришёл к поразительному — для себя — выводу.

— Вы знаете, кто я такой, — во всей Зоне было всего несколько человек, которые знали его в лицо. — Любопытно. К сожалению, я не знаю, кто такой вы. Что интригует, учитывая, что вы воспользовались моими кодами доступа, когда устроили в этой Зоне беспорядок. Похоже, вы не ожидали меня встретить, так что вряд ли вы убийца, — (тут он сделал небольшую паузу). — А глядя, в каком вы состоянии - то безусловно. Мои люди говорят, что вы появились посреди коридора; возможно, вы телепортер, но сомневаюсь я что человек, способный телепортироваться, стал бы бежать по той лестнице. Что означает, что кто-то вас сюда отправил. Против вашей воли, возможно? Вы пришли в эту комнату, чтобы… сбежать, да? Хотя я теряюсь в догадках, откуда вы знаете, что здесь ЕСТЬ запасной выход. Ну, у вас есть что сказать?

Задыхаясь, TCM что-то пробормотал.

— Вам придётся начать говорить, — ответил старик. — Я сюда раз в год заглядываю.

TCM расслабился и снова заговорил, на этот раз громче:

— Джек. Ти-Джей. Сара. Клэр. Миш-

Мужчина, ранее известный как Ковбой, был всё ещё на удивление быстр для своих преклонных лет. В мгновение ока, он двинулся вперед. Горло TCM казалось совсем бледным рядом с прижатым к нему сверкающим серебряным лезвием, похоже, выросшим из от трости Ковбоя.

— Этими словами ты подписал себе смертный приговор.

— Но я могу спасти их!" выдохнул бородач, не отводя взгляда от лезвия. Он рефлекторно сглотнул, и по бритвенно-острому кончику стекла капля крови из поцарапанной шеи.

— Этим вы себя не спасёте. За прошедшие годы уже многие говорили так же. Но, если вы знаете что-нибудь о Фонде, вы должны знать, что здесь не бывает-

— Хэппи-эндов, — закончил бородатый в унисон с O5.

Его мысли метались в поисках спасения. Он встретился взглядом с телохранителем в противогазе, и где-то в его мозгу вспыхнула искра. Конечно, это разрушит его любимую историю, но зато спасёт его жизнь. Он откашлялся, надеясь добиться правильного акцента.

— H'lyiah, Cho'tp'k?

Глаза человека, известного как Томпсон, расширились за стеклом противогаза, который он всегда носил. Его взгляд слегка сместился, голова немного наклонилась, прежде чем вернуться в своё идеальное положение. O5-6 нахмурился.

— Что вы только что сказали? Пытаетесь запустить какой-то мемагент? Знайте, мои люди хорошо защищены от таких вещей. Полагаю, я просто вас убью.

Сделав глубокий вдох, он изо всех сил постарался выпалить всё одним духом:

— БлэкупромылмозгиМаннионсобираетсявасубитьесливыне-

Недостаточно быстро. Пока он говорил, глаза разоблачённого телохранителя потускнели, и он начал поднимать пистолет, наводя не на неизвестного мужчину, но на O5. К сожалению для агента Блэка, Томпсон был предупреждён, а значит вооружён. Его кастет ударил дважды, и фаворит с промытыми мозгами упал на пол без сознания.

— Как-то так, — запинаясь, закончил TCM.

— Интересно, — Шестой уставился на своего некогда доверенного защитника, скривив губы. — И вы это знали… откуда?

— Я это сочинил.

Время шло, как и обычно. Пришелец был обозначен как SCP-"Чёрный ящик", названием, а не номером. "Тот Смышлёный Малый", или "TCM" для краткости. Поначалу он был очень занят, так, примерно с часу до полуночи, рассказывая Шестому всё, что знал о планах Манна. Затем его поместили в камеру содержания гуманоидов и в течение нескольких недель игнорировали, пока Шестой разрушал все планы безумного доктора и уничтожал его марионеток.

Наконец пришло время решать, что с ним делать. Джек Брайт и О5-6 стояли в смотровой комнате, наблюдая, как TCM смотрел вверх, отчаянно пытаясь хоть как-то развлечь себя в промежутке между кормлениями.

— Что он сказал? — Шестой наклонился вперёд, увеличивая громкость звука.

— По-моему, что-то вроде: "Вау. 12 метров в высоту. Не думал, что они и впрямь так сделали", — Джек повертел в руках амулет, глядя на человека перед ними.
— Как вы думаете, этот парень способен?..

— Он не Зелёный, если ты об этом. Я велел тайно его протестировать. Если бы он мог изменять реальность, то уже сделал бы что-то. Тесты показывают, что это обыкновеннейший человек, идентичный по квантовому уровню среднестатистическому жителю Соединённых Штатов. Документы, которые при нём были на момент обнаружения, соответствуют настоящим. Да, с одним отличием. Тот он, что снаружи — миллионер. Выиграл в лотерею или что-то наподобие. А этот работал в "Wal-Mart".

— Ты ж вроде сказал, что он - не Зелёный? Как по мне - хорошее такое исполнение желаний.

— Эх. Может так оно и есть. Но этот парень? Он сейчас ничего не может сделать. Только пользоваться вещами, которые он раньше "сочинил".

— Так вы думаете, что он действительно создал нас?

— Нет, я не настолько пессимист. Думаю, из его вселенной возник некий, скажем так, канал связи. Это позволило ему узнать о нас настолько много, но он не бог и не какой-либо создатель.

Шестой замолчал, вынул сигару и закурил. Сработала было пожарная сигнализация, но Шестой метнул в сторону грозный взгляд, и сигнализацию быстро утихомирили.

— Думаете, он действительно что-то может?

— Какой смысл иметь власть, если нельзя ею злоупотреблять?

— И вы думаете, что он может исправить меня? И Ти-Джея? И… - Брайт сглотнул комок в горле - И Сару?

— Я думаю, что он может. Он говорит, что знает обходные пути.

— Чего он хочет?

— Защиты. Он не хочет, чтобы кто-то знал, что он здесь. Говорит, что ему начинают сниться кошмары, стоит ему подумать, что с ним могли бы сделать МКиД или ПХ. Он также думает, если будет делать слишком много, то люди из его мира заметят это, и… избавятся от него. Он называет это удалением. До смерти боится Кондраки и Клефа, думает, что они его "спишут". Он готов помочь нам во всём, о чём мы попросим, если мы будем его кормить… и развлекать.

— Развлекать?

— Он знает, что не может иметь доступ к внешнему миру. — Шестой выпустил кольцо дыма. — Так что, он хочет игры. Компьютерные, видеоигры, все в этом роде. И книги. Что-то, что поможет поддержать его здоровье, — он ухмыльнулся половиной рта. — И SCP-1004.

Джек лишь сглотнул ещё раз.

— Одна тысяча четвёртый? Он вообще знает, что эта штука делает? "

— Он, похоже, думает, что сможет с этим справиться, — ухмыльнулся Шестой. — А если не сможет, ну что ж… Мы выясним всё, что он знает, к тому времени, когда он совсем испортится.

— Какой же вы гад. Мне нравится.

Итак. Сейчас можно было бы говорить о всех тех вещах, которые сделал Смышлёный Малый. SCP, которые он привёл в порядок. Интриги, которые он пресёк с помощью своей информации, и прочие вещи, рассказанные им людям, которые об этом не должны были знать. Взамен? Я думаю, что лучше закончить эту историю небольшим описанием с точки зрения приставленных к нему охранников.

Агент Кляйн сел рядом со старшим агентом Хэнксом, провёл карточкой по считывающему устройству, отмечая начало смены.

— Итак, сэр. Я прибыл, чтобы сменить вас на наблюдении. Что мне следует знать?

— Этот парень дрочит больше, чем кто угодно. Постоянно. Серьёзно, это отвратительно. Я даже не хочу знать, что он там смотрит. На звук достаточно плохо. — Хэнкс покачал головой. — Что ж, это лёгкая работа. Цыпа не опасный. Просто сидит себе, рубится в видеоигры и смотрит порнуху. Твоя главная обязанность — время от времени его тормошить, заставлять шевелиться. Для этого имеются беговая дорожка и гантели. Смотрители хотят, чтобы он оставался здоровым.

— Он сам с собой, что ли, разговаривает?

— Да. всегда твердит одно и то же. Я не понимаю, но вот, послушай, — Хэнкс наклонился вперед, увеличивая громкость звука так, что до них донеслись слова, которые Смышлёный Малый будет повторять ещё не раз на протяжении всей своей долгой жизни.

— Пожалуйста, не минусуйте меня. Пожалуйста, не минусуйте меня. Пожалуйста, не минусуйте меня…

Страсти по Брайту

http://scpfoundation.ru/a-canticle-for-bright
Брат Жак сидел в одиночестве на скамейке в большом зале Cобора Наблюдателей. Солнце, тускло просвечивавшее сквозь витражи над ним, было не в силах разогнать зимний холод. Святые Доктора толпились в своих торжественных белых одеяниях, готовясь к ежедневным обрядам. Сословье Д поддерживало огонь и присматривало за свечами, освещавшими самое большое здание, оставшееся в известном мире к году 586 от В.Н., - резиденцию Священного Фонда.

Возле алтаря дьякон руководил группой послушников, певших Священные Условия.

«SCP-087 находится на территории университета Отредактировано», - пел он.

«SCP-087 находится на территории университета Отредактировано» - повторяли послушники.

«Дверь, ведущая к SCP-087, сделана из закалённой стали и снабжена электрическим замком» - пел он.

«Дверь, ведущая к SCP-087, сделана из закалённой стали и снабжена электрическим замком» - повторяли они.

Брат Жак вздрогнул и теснее укутался в сутану, чтобы согреться, пока слушал пение. Университет Отредактировано был невозможно далеко - в тысяче километров или больше, если он вообще ещё стоял через столько веков после Великого Нарушения, и если двери, ведущие к той лестнице, ещё существовали. О том знали только Удалено и другие язычники, обитавшие в том краю. Восемь дней он сидел в большом зале, ожидая, пока его увидят; он начал сомневаться, что аудиенция, ради которой он прошел весь путь, начиная с Девятнадцатого Монастыря, когда-нибудь случится вообще.

- Брат Жак, дьякон-лаборант? - Жак поднял голову и увидел человека в чёрном одеянии Стражи Омега, с коротким мечом на поясе и со свитком в руках.

- Да, господин стражник? - кротко ответил он.

- Святой Отец сейчас примет вас. Пожалуйста, следуйте за мной.

Жак последовал за стражником из большого зала, спустился в лабиринт коридоров, которые вели под землю. Кирпич и цемент великого собора, который расходные строили почти полвека, вскоре сменились древним бетоном и сталью, - остатками Старого Храма, что когда-то стоял на этом месте, прежде чем мир был поглощён демоническим гневом. Стражник подошёл к одной из многих дверей, отходивших от длинного коридора. Сунув руку в мантию, он вынул кусочек древней технологии, секрет которой, как и многих других, был утрачен для человечества, - небольшую пластиковую карту с чёрной полосой вдоль одной стороны, и поместил её в замок на двери. Свет на устройстве изменился с красного на зеленый, и стражник жестом пригласил Жака внутрь.

"Господи Джек", - молился молча Жак своему тёзке, когда потянулся к ручке, - "говори за меня в час нужды. Обезопась меня сиянием славы Твоей, как Ты обезопасил тайны древнего мира. Удержи всех тех, кто захочет причинить мне вред, как удержал Ты хаос Великого Нарушения, когда Ты умер и воскрес. Сохрани меня своей любовью и благодатью, так же как и поныне Ты сохраняешь Церковь Свою от дьяволов, блуждающих в мире. Ибо Твой есть Фонд, который мы должны возродить. Аминь."

Кабинет был небольшим и без окон, стены увешаны полками, на которых стояли сотни книг, - некоторые новые, некоторые старые, а некоторые - старше старого. В комнате не горело ни свечей, ни очага, но с потолка лился яркий свет электрической лампы, - одной из последних в мире, на вес телекилла. В центре комнаты стоял деревянный стол, усыпанный кипами бумаги и пергамента. Большая книга, написанная и иллюстрированная от руки - одна из немногих существующих полных копий Священных Условий Содержания - была открыта посерёдке на иллюстрации сказания о святом Альто и Драконе. На краю стола стоял стеклянный ларец с амулетом на цепочке внутри него. Был ли он настоящим, или это была одна из двенадцати копий, знал только человек, который занимал офис, но настоящий или нет, этот амулет отмечал его как викария Господа Брайта.

Жак упал на колени, когда владелец амулета поднялся на ноги - старик с седой бородой, спускавшейся по груди, в богатой малиновой сутане, сплошь вышитой золотыми узорами символа Церкви - трилистника, который Древний Храм использовал как герб, Святого Амулета, именами и номерами Мобильных Легионов, оборонявших Господа Джека и святых во время Великого Нарушения, эмблемами языческих храмов, покаявшихся и примкнувших к Фонду после Великого Нарушения. Здесь стоял кардинал Доктор Жакиб Самеш III, Святой Отец Фонда, Хранитель Пятой Ступени Таинств, член Совета Тринадцати - и отец Жака.

- Доброе утро, милорд, - сказал Жак.

- Как тебя зовут, дитя моё? - спросил кардинал Самеш. Кардинал, конечно, хорошо знал имя человека, преклонившегося перед ним, но способ, которым младший монах приветствует отца Церкви, был древней традицией, и мало осталось в мире чтящих и уважающих традиции так сильно, как Святой Фонд.

- Жак Самеш, милорд - ответил Жак. - Дьякон-лаборант и аспирант ордена Святого Эверетта, из обители Девятнадцатого Монастыря.

- Воет ли чёрная луна?

- Только когда убывает.

- Мы принимаем твоё приветствие. - Кардинал Самеш протянул правую руку, и Жак поцеловал золотое кольцо на среднем пальце. - Встань и присаживайся.

Жак поднялся с колен и сел на незатейливый стул на одном конце стола, в то время как кардинал сел на искусно украшенный резьбой трон на другом конце.

- С какой целью аспирант святого Эверетта ищет нашего внимания в этот день?

- Я пришёл, - кротко сказал Жак, - просить, чтобы вы лишили меня духовного сана.

Кардинал Самеш вопросительно поднял бровь.

- Ты просишь о действительно большой милости. Разве ты не прожил всю свою жизнь в монастыре?

- Да, - ответил Жак, хотя кардинал и сам это знал. - Я родился в святом сословии, как и мой отец, и его отец, и его отец, и так до святого Самеша Освободителя, который защищал выживших из Семьдесят Третьей часовни, когда она попала под обстрел силами язычников во время Великого Нарушения.

- Разве ты не на пороге завершения учебы, и не должен быть рукоположен Святым Доктором Церкви это в следующем году?

- Да, Святой Отец. Я два месяца назад представил Совету по Этике мою докторскую диссертацию, посвященную Священным Условиям Содержания.

- Тогда почему ты сейчас явился перед нами, говоря, что хочешь отречься от Святого Фонда и жить среди мирного населения?

Жак помолчал, обдумывая ответ.

- Совет по Этике отверг все сделанные мною выводы, - сказал он, - и я уверен, что Святой Фонд потерял свой путь, если он считает, что мои выводы не правы.

- Почему от аспирантов требуется представить диссертацию? - спросил кардинал Самеш.

- Чтобы аспирант научился понимать слова Господа Брайта, как указано в Священных Условиях Содержания, чтобы он мог узнать, как они должны использоваться, как выполнять те обряды, которые были потеряны для нас, чтобы он понял то, что время и бедствия сделали неясным, и чтобы уточнять методы Святого Фонда для того, чтобы обряды не проводились с ошибками».

Кардинал Самеш кивнул.

- И что же было темой твоей диссертации, аспирант?

- Обряд Монтаук, - ответил Жак.

Кардинал Самеш вздохнул с пониманием.

- Понимаем, - сказал он. - Этого следовало ожидать - ты был одержим обрядом с тех пор, как я… с тех пор как твой отец взял тебя с собой, чтобы показать его исполнение, когда ты был ребенком, не так ли?

Жак кивнул.

- Он сказал, что для меня важно понять, что мы должны делать, чтобы держать в страхе силы, вызвавшие Великое Нарушение. Я провёл большую часть последних пяти лет за учёбой и молитвами о субъекте. Я прочитал всё, что написано на эту тему от самого Священного Писания, до древних документов, которые пережили Великое Нарушение, и до размышлений и исследований Святых Докторов, которые были прежде меня, на тему Обряда.

- И каков был вывод твоей диссертации?

- Что обряд Монтаук следует отменить.

Кардинал поднял бровь.

- Ты знаешь, что произойдет, если Обряд Монтаук не будет выполнен, как предписывают Священные Условия Содержания, аспирант?

- Нет, - сказал Жак. - То знает один Господь Брайт, поскольку те страницы были удалены, а Он говорит только тогда, когда сам того хочет. Святая Агата говорит, что Обряд не был выполнен во время Великого Нарушения, и это привело к многим бедам.

- Тогда почему ты настаиваешь на том, чтобы позволить этому случиться снова?

- Я узнал, - ответил Жак, - что Мать Демонов, с которой должен был проводиться Обряд, - не та, кто сегодня содержится в цепях под Девятнадцатым Монастырём. Святой Альто на смертном одре признался, что убил её во время Великого Нарушения, и Господь Брайт сам подтвердил это, когда он говорил через человека из сословия Д, носившего Святой Амулет, перед Синодом Нью-Денвера в году двести тридцать седьмом.

- Тогда кто же та, с кем совершается обряд?

- Их было восемнадцать, - сказал Жак. - Это я узнал из старых записей горожан, принятых в монастырь и размещённых среди сословия Д за свои злодеяния. Всякий раз, когда одна умирает, они находят молодую женщину, которая не знала мужчины, и та становится субъектом обряда. Я считаю, что всё, что было содеяно много веков назад и сотворило Матерь Демонов, они выполняют также и с этой женщиной - так что Обряд может проводиться с ней.

- И ты в это веришь? - спросил кардинал.

- Эти страницы были удалены, - отвечал Жак.

- И что ты предлагаешь?

- Необходимость обряда минула, если Мать Демонов мертва, и нет никакой нужды в создании новой Матери просто так, чтобы проводить с ней Обряд.

Кардинал помолчал.

- А не может ли быть такого, - спросил он, - что Матерь Демонов должна быть всегда, хотим мы того или нет?

- Священные Условия Содержания ничего об этом не говорят, - сказал Жак. - Это не станет известно, покуда…

- …покуда мы не попробуем и не посмотрим, что будет?

- Да, милорд.

- Пишут, - сказал кардинал, - что последние слова, сказанные перед Великим Нарушением, были "попробовать и посмотреть, что будет".

- Разве мы не защитники? - спросил Жак. - Разве это не наш долг - защищать не только мир от дьявольщины, но и дьяволов от их самих? Вот почему я вынужден просить, чтобы меня отстранили - мы не можем выполнить нашу обязанность защищать этих несчастных женщин, если нас так страшит неизвестность.

Кардинал открыл рот, но затем остановился в созерцании на мгновение. Выражение его лица изменилось - исчез академик, священнослужитель, холодный, отстраненный человек, от которого протокол требовал игнорировать тот факт, что перед ним стоял его собственный сын в разгаре кризиса веры.

- Я когда-нибудь рассказывал тебе, - спросил он - о случае, когда Господь Брайт говорил со мной? Во плоти?

- Нет, - сказал Жак.

- Когда я был ребёнком, и мой отец занимал эту должность, - ностальгически начал кардинал, - я был не так… созерцателен в моих исследованиях, как мог бы быть. Я думал - точно так же, как и ты сейчас, конечно, думаешь, - что процедуры, написанные шестьсот лет назад человеком, который уже умер, не имеют большого значения, и что многое из того, что они описывают, теперь уже погибло, или сломалось, или сгинуло навек во мраке. Я ненавидел тратить свои дни на то, чтобы заучивать процедуры, зубрить древние интервью, получать выговоры от отца за то, что я хихикаю в то время, как он руководит послушниками при чтении Молитвы Брайта. Я думал, что смогу найти способ доказать, что это все чушь… и тогда я подумал об этом, - он указал на амулет, заключённый в стекло на столе. - Если бы я надел его, и ничего бы не произошло, думалось мне, это было бы свидетельством того, что Джек Брайт ушёл навсегда, а Священные Условия Содержания - всего лишь бабушкины сказки.

Я убедил расходного позволить мне войти сюда после того, как мой отец закончил исполнять свои обязанности. Я разбил оболочку и приказал взять амулет, чтобы передать его мне. Как только он возложил руку на его, он… изменился.

Жак ахнул.

- Так значит, это…

- Да, этот - настоящий, - ответил кардинал. - Я сразу понял, что человек передо мной был более не рабом, прадед которого был был закабалён за кражу кур, но нашим Господом и самим Директором. Он посмотрел прямо на меня, и Он заговорил.

- Что же он сказал?

Кардинал глубоко вздохнул.

- "Чёрт подери, только не опять."

- А потом что?

- Потом, - продолжил кардинал, - Он схватил перо со стола моего отца и воткнул Себе в глаз. Пока я смог найти кого-то, чтобы помочь Ему, Он уже умер.

- Что случилось, когда ваш отец узнал об этом?

- Я рассказал ему, что я натворил, и попросил отстранить меня, - точно так же, как сейчас ты сейчас просишь меня о твоём отстранении. Он отказал. Он велел мне сидеть взаперти одному в моей келье, размышлять и молиться день и ночь, пока я не смогу сказать ему, чему Господь Брайт хотел научить меня, лишив Сам Себя жизни.

- И что же это было?

- То, что все действия имеют последствия, - скорбно сказал кардинал. - И что когда эти действия связаны с Писанием - то последствия могут стоить жизней. И что в тот момент, когда человек впервые за долгое время действует, не думая о том, что может случиться, если его предположения неверны, то другое небо и другая земля пройдут, прежде чем все станет как раньше. - Кардинал помолчал. - Ты понимаешь, зачем я тебе это рассказал, аспирант?

- Да, милорд.

- Твой запрос об отстранении отклонён, - сказал кардинал. - Ты можешь остаться здесь на ночь и отправится в свой монастырь утром. Начни своё исследование заново и представь диссертацию без упоминания Матери Демонов или Обряда Монтаук. Иди с миром.

- Благодарю, милорд.

Жак встал и вышел из комнаты. Гвардеец ушёл. Жак один прошёл по коридору обратно в прихожую, а оттуда в сторону спальных помещений, где ему предоставили келью и кровать. Аудиенция прошла не так, как он ожидал, но он тем не менее чувствовал странное удовлетворение. Не имеет значения, сколько лет ему потребуется для того, чтобы представить новую диссертацию. Если он сможет сохранить веру, то, возможно, когда-нибудь он окажется по другую сторону этого древнего письменного стола, и его собственный сын будет просить об отстранении.